{"time":1633803251118,"blocks":[{"type":"paragraph","data":{"text":"В 2021 году Академия на Неве празднует несколько памятных дат одновременно: 300-летие со дня основания и 75-летие со дня возрождения в 1946 году. За всё это время Духовные школы Северной столицы оставили свой неизгладимый след в душах людей: кто-то из них учился здесь, кто-то после обучения остался преподавать, а кто-то просто однажды пришёл в Академию на службу и с тех пор многие годы посещает храм апостола Иоанна Богослова каждое воскресенье. Естественно, у каждого из них свой — уникальный и неповторимый — опыт взаимоотношений с учебным заведением."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Сегодня, в день памяти святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова — на Престольный праздник Академии, предлагаем вам познакомиться с воспоминаниями и рассуждениями преподавателей, выпускников и прихожан Духовных школ о возрождении образования и их личном опыте пребывания в alma mater. "}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Респонденты: проректор Академии по научно-богословской работе — протоиерей Константин Костромин, преподаватель кафедры библеистики — протоиерей Евгений Горячев, выпускник 2018 года — иеромонах Митрофан (Еврокатов), заведующая канцелярией Академии — О. И. Пономарёва и многолетняя прихожанка академического храма — Т. В. Слободинская."}},{"type":"delimiter","data":{}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Протоиерей Константин Костромин, проректор Академии по научно-богословской работе, кандидат богословия, кандидат исторических наук"}},{"type":"header","data":{"text":"Возрождение Академии. Чего мы достигли","level":1}},{"type":"paragraph","data":{"text":"С момента возрождения Академии, она живёт уже 75 лет. Есть ли прогресс в деятельности Духовных школ, в чём он заключается?"}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Если сравнивать открывшуюся в 1946 году Ленинградскую Духовную Академию и Санкт-Петербургские Духовные школы сегодня, развитие налицо. Академия ведь появилась как маленькое учебное заведение, воссозданное из того, что было доступно в послевоенные годы, да еще после большого террора. Советские власти не могли дать возможности набрать большое количество студентов и обеспечить для них нормальный учебный процесс. Поэтому, сравнивая Академию, которая была 75 лет назад, с её нынешним состоянием, мы можем наблюдать очевидный прогресс. Не всегда, конечно, чаяния соответствуют ожиданиям. Например, студентов в середине 1990-х годов было значительно больше, чем сейчас, хотя качество образования, как мне кажется, сейчас несколько лучше."}},{"type":"image","data":{"url":"/uploads/7d53c040ffc957db6329f25b013dafc4.jpeg","caption":""}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Как вы думаете, если бы сегодня на Академию посмотрели те, кто её возрождал, что им понравилось бы, а что нет?"}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Думаю, что в целом они остались бы довольны. Прежде всего потому, что сейчас в этих стенах трудится большое количество преподавателей с достаточно обширной сеткой изучаемых предметов. Скорее всего, митрополит Григорий (Чуков) хотел видеть бы нечто подобное, но у него просто не было в советские годы такой возможности. Несомненно, ему понравилось бы нынешнее материальное положение. Академия на Неве обеспечена всем необходимым для комфортного проживания и обучения будущих пастырей. И научные результаты вполне хороши. 75 лет назад о таком можно было только мечтать. Но есть и некоторые моменты, которые тем, кто воссоздавал академию, не понравились бы. По моему мнению, митрополиту Григорию скорее всего не пришелся бы по душе значительно более светский облик академии, какой он постепенно приобрел с середины 1990-х. Церковность была важнейшей отличительной чертой академии и до революции, и после Великой Отечественной войны. Сейчас она в преподавательском составе заметно ниже."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Как бы вы сформулировали цель той деятельности, который сейчас занимается Академия? Изменилась ли она за 75 лет?"}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Можно сказать, что курс, по которому развивалась Академия на протяжении этих 75 лет, немного изменился. Изначальной задачей Духовной школы была подготовка священнических, преподавательских и административных кадров для Церкви. В этом, конечно, задачи не изменились. Но можно рассуждать над тем, насколько скорректированы эти первоначальные задачи. Ведь нынешние требования научной подготовки выпускников и преподавателей значительно отличаются от первоначальных. Сегодня больше упора делается на общий профессионализм, в том числе на такие формы служения, которые раньше были и невозможны, да и не мыслились как необходимые. Например, социальное служение."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Каков реальный научный потенциал у Академии сегодня?"}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Во многом, благодаря большому числу светских учёных, Академия сегодня обладает хорошим научным потенциалом. Надо отдать должное, у нас много активных пишущих, выступающих и занимающихся исследованиями сотрудников и студентов. Конечно, невозможно, чтобы этим занимались все. А чтобы улучшить нынешний потенциал — нужно создавать условия. Чтобы научные результаты исследователя поощрялись, чтобы он мог их реализовать в квалифицированном сообществе. Создание научного сообщества — важнейшая цель. Исследования должны находить своего читателя. Это одна из основных наших целей, обозначенных даже Святейшим Патриархом."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Какие, на ваш взгляд, у Академии проблемы сегодня?"}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Конечно же, при всех положительных моментах невозможно обходить стороной и существующие проблемы. На мой взгляд, их стоит рассматривать в двух областях: проблемы стратегические и тактические. Про стратегические можно говорить открыто: прежде всего, это не только не растущий, а даже падающий интерес к учебному заведению со стороны абитуриентов. Абитуриенты у Академии не абстрактные — это не любой школьник, который захотел пойти в высшее учебное заведение, а будущий пастырь. Всё-таки это особые люди, которых сегодня становится меньше. Вторая стратегическая проблема — это сотрудничество Академии с внешними учебными и научными заведениями. Духовная школа не должна расцерковляться. А некоторая опасность, хоть и неявная, всё-таки есть. Теология должна быть церковным предметом изучения, а не светской наукой. Избегать опасности секулярного богословия — одна из наших основных задач. Другие — тактические, сиюминутные проблемы бывают у всех, какие-то из них решаются, какие-то откладываются. В целом, они не заслуживают такого внимания, как перечисленные выше."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Глядя на сегодняшних абитуриентов и студентов, на чьи плечи ляжет ответственность за Академию через десять-пятнадцать лет, что бы вы посоветовали им?"}},{"type":"paragraph","data":{"text":"В свете вышесказанного, хочется обратиться к сегодняшним студентам и абитуриентам: будьте Личностями! Личностями яркими и ответственными, развитыми, которым не равнодушна судьба Церкви, миссия христианства в этом мире. Осознавать свою ответственность и сопричастность чему-то большому — это самое важное. Чем ярче и целостнее будут приходящие сюда люди, тем лучше. Влияние личности в воссоздании в 1946 году, в успешной работе Академии сейчас — определяющее. Академия — это не только стены, более того, это вообще не стены, а прежде всего люди. Чем ярче, громаднее и внушительнее личности в ней есть, тем значительнее и сама Академия. Наше учебное заведение создавалось и восстанавливалось, и поддерживалось всегда Людьми с большой буквы. Конечно, это и митрополит Григорий (Чуков), первые ее преподаватели, такие как А. И. Макаровский*, В. В. Четыркин**, или молодые, которые только пришли преподавать «со студенческой скамьи» — например, епископ Михаил (Чуб). На протяжении ее истории такие Личности появлялись в ее стенах регулярно: архиепископ Михаил (Мудьюгин), митрополит Никодим (Ротов), протоиерей Ливерий Воронов и многие другие. Нужно вспомнить наших недавно ушедших профессоров, например, архимандрита Ианнуария (Ивлиева), протоиерея Василия Стойкова. Разумеется, такие люди всегда нужны Академии. Именно в этом наше прошлое, настоящее и будущее."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Справка:"}},{"type":"paragraph","data":{"text":"\t*А. И. Макаровский (6.11.1888–3.05.1958) — профессор Ленинградской духовной академии, магистр богословия, крупный специалист в области истории Русской Церкви."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"\t**В. В. Четыркин (23.12.1888–08.01.1948) — магистр богословия, профессор кафедры истории древней христианской церкви, Священного Писания Нового Завета Ленинградской Духовной Академии. "}},{"type":"delimiter","data":{}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Протоиерей Евгений Горячев, преподаватель кафедры Библеистики Санкт-Петербургской Духовной Академии"}},{"type":"header","data":{"text":"Академия во время моего обучения (1990–1998)","level":1}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Вы спрашиваете, почему я выбрал Санкт-Петербургскую Духовную Академию в качестве образовательного учреждения. Честно говоря, никакого выбора не было: меня и моего друга направил на учёбу, тогда ещё в Ленинград, епископ Хабаровский и Владивостокский Гавриил (Стеблюченко). Наши собственные желания при этом не учитывались. Какое-то время нам представлялось это неправильным, но в итоге, мы оба пришли к выводу, что данный архиерейский «категорический императив» оказался промыслительным! Сейчас, по прошествии многих десятилетий, я не испытываю к покойному владыке ничего, кроме благодарности."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Приехав в Академию, у меня было только одно желание: я страстно хотел учиться. И это — слава Богу — сбылось! Ещё больше я хотел учиться со сверстниками, поскольку приходская атмосфера конца 80-х годов ХХ века в возрастном плане была тотально пожилой. Глядя на людей в Никольском храме Владивостока, мне казалось, что Церковь — это соборное царство старости. В этом смысле Петербургская Духовная школа воспринималась мной как нечто животворящее; она воочию убеждала меня в том, что Иисус Христос — это Бог и молодых тоже!"}},{"type":"image","data":{"url":"/uploads/97513335d89c0f7c85d452ef164eef26.jpeg","caption":""}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Правда, вскоре первый восторг сменился унынием. В нравственном плане я, как любой неофит, был очень категоричен и поэтому думал, что у многих молодых православных людей, собранных в стенах Санкт-Петербургской Духовной Академии должно быть «одно сердце и одна душа» (Деян 4:32). Естественно, мои идиллические чаяния были моментально посрамлены. Постоянно общаясь со студентами, приехавшими на учебу из самых разных мест, деля с ними часы занятий, время отведенное на самоподготовку, послушания и жизнь в общежитии, я вскоре понял, что представления о благочестии у большинства моих сверстников, к сожалению, не совпадают. Вот уж действительно открылись «помышления сердец многих» (Лк 2:35)! Потом я успокоился, смирился с поведенческой пестротой своих собратьев, нашёл круг ребят близких мне и по уму, и по сердцу. Но кризис всё-таки был... Пожалуй, это был первый серьезный кризис в моей тогдашней православной церковной жизни."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"К области моих интересов в Академии всегда относился внутренний мир человека — его предстояние Богу в истории и современной жизни, его духовные восторги и разочарования, его моральная стойкость и мировоззренческая принципиальность, его сомнения, уныние (равно как и способы эти состояния преодолевать) и даже его богоборчество. Везде, где человек открывался мне как «Homo religiosus» и мог быть исследован в названном направлении, я чувствовал себя бесконечно заинтересованным. И наоборот, как только изучаемые на уроках темы становились абстрактными, неантропоцентричными (допустим, тот же церковный устав или сравнительное богословие) мне становилось скучно."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Конечно, в основе любого образовательного процесса находится личность педагога. Личность, как ни странно, доминирует над материалом. Например, я выраженный гуманитарий, и поэтому в средней школе точные науки давались мне с большим трудом. Один коллега долго смеялся, увидев мой аттестат об окончании десятого класса. И все же в моей жизни был эпизод, когда краткий курс высшей математики я сдал (уже будучи студентом светского вуза) на твердую четвёрку; причём сдал абсолютно честно и достаточно легко. Но как, ведь в школе мне не давалась обычная математика, а здесь я легко справился с высшей? Всё дело в учителе. Секрет был именно в нём. Преподаватель вуза объяснял нам принципы вычисления сложнейших математических матриц так, как будто он рассказывал захватывающий приключенческий роман, и результат не замедлил сказаться даже для такого остолопа как я."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"То же самое было и в духовной школе. Когда наш выпускной академический курс праздновал день окончания учебы и защиты дипломов, один из студентов в качестве тоста произнёс приблизительно следующее: «Давайте выпьем за тех, кто открывал нам свет Христовой Истины, потому что, — что греха таить — были и те, кто вольно или невольно закрывал его от нас»."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Я не хочу никого публично критиковать, несмотря на то, что за восемь лет церковной учёбы изрядно натерпелся от лекционной сухости и педагогического непрофессионализма. В конце концов, на уроках «великих усыпителей» самые пытливые студенты всё равно не спали, занимаясь самообразованием. А вот те, кто действительно открывал нам истину (причём, и по содержанию, и по форме) — справедливо заслуживают именования. Мой список авторитетных наставников, конечно же, субъективен; я могу говорить только о своих собственных предпочтениях, ну и, пожалуй, от имени тех, кого продолжаю считать своими друзьями-сокурсниками. Так вот тогда с 1990 по 1998 годы на нас серьёзнейшим образом влияли лекции, а главное фигуры Игоря Цезаревича Мироновича, протоиерея Георгия Митрофанова, игумена Вениамина (Новика), архимандрита Ианнуария (Ивлиева), Михаила Юхановича Садо*. Для меня в Духовной Академии это были звёзды первой величины, именно как личности далеко выходящие — и в аудитории, и в неформальном общении — за границы своих дисциплин!"}},{"type":"paragraph","data":{"text":"После обучения в Академии, я десять лет преподавал библеистику в разных христианских образовательных учреждения Санкт-Петербурга. Мне это действительно нравилось. Толчок, полученный от Игоря Цезаревича и отца Ианнуария, не прошёл для меня даром. Даже манерой преподавания я стремился подражать своим любимым учителям. Возможно, коллеги, которые пригласили меня в духовную alma mater в 2010 году, нуждались именно в таком типе учителя."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Что значит быть здесь преподавателем? Очень многое. Во-первых, я чувствую себя на своём месте, следовательно, убеждён, что не занимаю чужое. Во-вторых, без остатка и лени отдаю всё, что у меня есть тем, кто будет представлять Церковь перед российским обществом в обозримом будущем. В-третьих, я учусь и совершенствуюсь как преподаватель, поскольку курсовые, бакалаврские и магистерские сочинения студентов, у которых я являюсь либо научным руководителем, либо рецензентом требуют от меня постоянного интеллектуального напряжения. Словом, Духовная школа в городе на Неве, в плане использования моих личных способностей, представляется мне оптимальным местом и служения, и самореализации одновременно."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Будучи выпускником Академии, а теперь и преподавателем в ней, волей не волей приходится анализировать прошлое, сравнивать его с настоящим. И в этом отношении 90-е годы ушедшего века представляются мне самыми светлыми годами моей личной церковной жизни. Кажется, они были лучшими и для нашей Церкви. Духовный подъем, ощущение великой национальной православной перспективы буквально висели в воздухе. Все это переживалось мной и моими друзьями почти ежедневно, иногда 24 часа в сутки! Никогда — ни до, ни после — я не видел в городах нашей страны такого количества просветленных человеческих лиц. Эти лица были повсюду: в Церкви, в метро, на улицах, в общественных местах — люди с глазами, в которых отражалось, коснувшееся их «Царство не от мира сего» (Ин 18:36)."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"И конечно, это настроение, это ощущение уверенно поселилось тогда в стенах Санкт-Петербургской Духовной Академии. Мне тогда было не с чем сравнивать. Я думал, что учебная жизнь в том виде, в котором она протекала, например, при инспекторстве игумена Вениамина (Новика), в Академии была всегда. Я бы охарактеризовал эту жизнь как светло-напряжённую, дружественно-демократичную, анекдотично-весёлую и поразительно интересную! Соответственно и студенты тех лет были подстать бьющей через край жизни. Процент интеллектуально взыскующих был невероятно высок. Поговорить по существу, на самые сложные темы, не было тогда проблемой! Мы сутками напролет спорили о Соловьеве, Бердяеве, Розанове, сравнивали с евангельским Откровением не только опыт конфессиональных христианских святых, но и язычников (помню сколько копий было сломано из-за того же Карлоса Кастанеды). Библиотекой и читальным залом, как я уже сказал, это «бурление умов» не ограничивалось; в свободное от занятий время мы окунались в атмосферу культурной столицы, неустанно изучая этот удивительный город и его пригороды. Концерты, выставки, светские лектории, неформальное общение с неформалами в подземных переходах. Грустно этим гордиться, но нынешнему молодому поколению учащихся просто не представить какое же замечательное это было время! Казалось, Россия и её Церковь стали по-хорошему юными и мы — и преподаватели и церковная молодежь — к этой юности органично причастны. Вот этим-то духом те годы, люди и учреждения очень сильно отличаются от нынешних. "}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Поэтому, мне хочется пожелать современным студентам стать хорошими священниками, для чего нужно стать хорошими людьми. Что это значит? Отвечая на этот вопрос, я мог бы ограничиться известной библейской цитатой: «Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека» (Еккл 12:13). Однако для нашего времени к этой непреходящей истине можно добавить и ряд других жизненных устремлений."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Мне кажется, человек не будет плох, если при всех своих достижениях он не утратит самокритичности, а при всех своих несовершенствах не утратит желания встречи с Богом."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Что касается священства, то, на мой взгляд, сейчас в России как никогда востребовано практическое служение людям. Произносимых правильных слов на сегодня уже так много, включая слова о Христе, что их уже почти никто не слушает. Люди ждут от духовенства (как впрочем, и друг от друга) фактического здравомыслия, настоящей доброты, деятельного сострадания, нелицемерного отношения к действительности. Желание помочь столь несчастному человеческому роду, помочь Христа ради, — отличительная черта хорошего священника."}},{"type":"delimiter","data":{}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Иеромонах Митрофан (Еврокатов), ключарь кафедрального Соборного храма Рождества Пресвятой Богородицы г. Уфы, студент Академии в 2012–2018 гг."}},{"type":"header","data":{"text":"Как жаль, что этот опыт больше не повторится","level":1}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Невозможно отвлечённо вспоминать годы, проведённые в Академии. Это всегда прилив очень тёплых переживаний: порой как-будто ощущаешь на себе строгий взор преподавателя, то слышишь задорную шутку от Ивана Николаевича Судосы, то в ночной тишине представляется академический храм во время вечерних молитв, когда все студенты, независимо от певческого таланта, сливаются в едином порыве благодарности Создателю. Однако кроме тёплых переживаний Академия стала источником знаний: здесь я посмотрел на любимую мной историю Русского государства иначе. Оказалось, её совершенно невозможно изучать вне истории Русской Церкви. И за это осмысление огромное спасибо нашим преподавателям-историкам: протоиерею Георгию Митрофанову, отцу Константину Костромину и Дмитрию Андреевичу Карпуку."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Всё это — и знание, и общение с преподавателями и студентами, сама атмосфера города на Неве — сформировало меня как личность и как священнослужителя. Проведённые здесь годы заложили фундамент моих убеждений относительно ряда вопросов: как внутренних, так и внешних, особенно касающихся церковной истории. "}},{"type":"image","data":{"url":"/uploads/a63bba129e65cc53e6102f5e49f4280d.jpeg","caption":""}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Уже став священником, я понял, как много мне дала богослужебная практика в Академии. Это очень важный и полезный опыт, ведь современному пастырю необходимо служить красиво, но при этом естественно и органично. Он следит за благолепием храма, созданием церковной праздничной атмосферы и порой от него зависит даже выбор музыкальных произведений на богослужении. И когда принимаешь то или иное решение, ловишь себя на мысли: «Откуда я это знаю?». И невольно понимаешь, что за этим стоит Академия — она дала богатый опыт, который можно принимать, можно отвергать какие-то его части или корректировать его в зависимости от потребностей общины или же в силу наличия местных традиций. Но этот фундамент есть. Есть на что опереться, а это очень ценно и необходимо."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Однако просто богослужебная красота и благолепие в отрыве от тёплых человеческих отношений — пустой звук, не несущий в себе никакого настоящего содержания. Сегодня, в цифровом обществе как никогда востребованы человеческая доброта и искренность, способность слушать, понимать и сопереживать. Человеку сложно научиться этому, если он не испытал таких чувств на личном опыте. Академия стала хорошей школой этих качеств — задушевные разговоры с преподавателями, обсуждение личных проблем с друзьями, протянутая тебе или тобой рука помощи — вот что помогает теперь с любовью и простотой относиться к каждому приходящему человеку. За создание такой атмосферы огромную благодарность хочется выразить ректору Академии, при котором прошла вся моя академическая жизнь — ныне митрополиту Тверскому и Кашинскому Амвросию (Ермакову)."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Очень хотелось бы, чтобы сегодняшние студенты, обучающиеся в стенах родной alma mater, ценили каждый день, прожитый в её стенах и впитывали всё хорошее, что дают преподаватели. Как бы не хотелось иногда жаловаться или роптать, стоит ценить тех людей, которые находятся в Академии. Именно они — источник бесценного опыта, доступ к которому есть сейчас. Этот опыт уже не повторится. Потом он будет лишь светить тёплым светом воспоминаний. Но сейчас нужно прорасти Академией, позволить ей напитать сердце огромным количеством полезных и добрый вещей. Тогда через много лет не будет чувства напрасно потраченного времени, а ответы на многие жизненные вопросы будут приходить сами собой."}},{"type":"delimiter","data":{}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Ольга Ивановна Пономарёва, заведующая канцелярией Санкт-Петербургской Духовной Академии, выпускница Регентского отделения 1984 года"}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Я поступила на Регентское отделение в 1980 году. В тот год было 120 человек, желающих обучаться, а взяли только 20. Такое было желание петь в храме. Кто-то шёл после школы, а кто-то уже и более серьёзно подготовлен был — приходили девушки, уже трудящиеся в храмах. Это время — крайне непростое. Поэтому в Академию приходили люди, которые точно знали, что они будут служить Церкви ни смотря ни на что. Этот дух очень чувствовался."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Помню, как вечерами на вступительных мы молились и пели акафисты — так все переживали о поступлении. Такое воодушевление поддерживалось ещё и тем, что тогда впервые, только в Ленинграде, открылось Регентское отделение. Ничего подобного тогда не было нигде. И поэтому со всей России ехали учиться, с Украины: как миряне, так и монахини. Закончив обучение, они разъезжались по своим епархиям и уже там открывали новые регентские классы. Во многих местах узнавалась питерская школа. Я помню, как покойный уже Патриарх Алексий II приехал с пастырским визитом в Белгород, а там регент архиерейского хора была Лена Кравец — мама одного нашего нынешнего студента, а там поют всё по-питерски. Он говорит: «Ой, родное питерское пение!». И так было во многих местах."}},{"type":"image","data":{"url":"/uploads/44d90f9f2e5326e72c3b2db27a32ba6d.jpeg","caption":""}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Во время моего обучения, девушки очень хотели учиться. Но что было ещё интереснее — преподаватели учились вместе с нами. Ведь они были светскими: кто-то с консерватории, кто-то с музыкального училища. Все они были профессионалами в музыке, однако, церковную сторону исполнения не знали и этому учились. К чести преподавателей нужно сказать, что работая под постоянным страхом увольнения за преподавание в Академии, никто из них не бросил своего дела. Несмотря ни на что они старались нас научить. И мы это всегда ценили."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Сегодня ситуация с абитуриентами немного изменилась. Их стало меньше. Сейчас девушки приходят часто сразу после школы и не всегда представляют, куда они идут. Они выросли в другое время и в другой обстановке, когда в Церкви всё свободно: пришёл, крестился, поучился в воскресной школе, поступил дальше. Они не знают, какие были гонения и препятствия тогда. Это закаляло людей, делало их более серьёзными. Однако сейчас учиться проще, да и условия для жизни лучше. Мы партитуры переписывали от руки — ксероксов же не было, а партии сдавать надо было. Сейчас это всё доступнее. Но надо сказать, что нынешние воспитанницы сильнее нашего поколения в музыкальном плане: у них изучается больше предметов профессиональной направленности и проходит регулярная работа с хором — больше практики, что позволяет готовить настоящих профессионалов."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Мне бы очень хотелось, чтобы современные наши студентки хорошо учились! Чтобы они, как губки, впитывали в себя всё хорошее и полезное от преподавателей. И не просто для того, чтобы потом оставить это в личном пользовании, а чтобы передать другим — научить кого-то, сохранить эти знания во времени, а может, и развить их. Чтобы, как и впредь, имя родной Академии всегда звучало."}},{"type":"delimiter","data":{}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Татьяна Васильевна Слободинская, доцент кафедры математики Санкт-Петербургского государственного технологического института, кандидат физико-математических наук, прихожанка храма святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова с 1975 года"}},{"type":"header","data":{"text":"Радость чистой веры в обществе единомышленников (воспоминания о встречах петербургской интеллигенции в Санкт-Петербургской Духовной Академии)","level":1}},{"type":"paragraph","data":{"text":"В жизни передо мной встал вопрос, какой храм посещать. В Санкт-Петербурге в 1970-х годах было не так много действующих храмов, но я всё равно пыталась найти какую-то церковь, к которой у меня лежало сердце. Я ходила в Преображенский и Никольский соборы, но выбрать между ними не могла. Тогда мне путь в Академию подсказал Володя Фёдоров (мы вместе с ним посещали лекции и буквально в один день защитили дипломы, хотя он учился на физико-математическом факультете) — ныне клирик Князь-Владимирского собора, служит в сане протоиерея. Когда я пришла в Академию первый раз — это было в 1975 году, всё стало понятно: это то, чего я так долго искала и хотела. Здесь мне было так хорошо, ощущалась такая такая сосредоточенность, такая молитвенная обстановка, я почувствовала себя свободной и счастливой, что с тех пор я хожу сюда."}},{"type":"image","data":{"url":"/uploads/beea2034033f19329b2b2a1b80e3dde5.jpeg","caption":""}},{"type":"paragraph","data":{"text":"В этом храме была особая атмосфера. Это во многом из-за того, что здесь одновременно находилось очень много верующей молодёжи, которая готовила себя к священническому служениею. Это позволяло не как-то специально сосредотачиваться на молитве, а раствориться в ней. Здесь было не так, как везде. И это было замечательно."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Я помню, когда в 1975 году (точнее в конце 1974 года), ректором стал нынешний Патриарх, а тогда владыка Кирилл. Это было удивительное время. Нужно было видеть как действительно развивается живая церковная жизнь, несмотря на существующие тяжелейшие внешние условия: в те времена невозможно было купить никакой православной литературы, мы «под копирку» переписывали Евангелие, чтобы дать почитать его ещё кому-то. Поэтому всё храме, а особенно проповеди, носили больше просветительский характер. Я заметила, как за все эти годы изменилось содержание проповедей. Раньше проповеди несли более просветительский характер, потому что, кроме проповедей с амвона, было мало средств для того, чтобы узнавать что-то о религии и Боге. В храмы приходили люди с желанием разобраться и всё понять, им в этом нужна была помощь. Сейчас в проповедях остался элемент просвещения, который расширяет нашу эрудицию, но теперь акцент смещён на нравственное начало. Такое изменение прослеживается не только в проповедях, но и в богослужении, а следовательно — и в атмосфере. Но, мне кажется, что это лишь требование времени. Однако я могу сказать, что особый академический дух, за который я полюбила этот храм, сохраняется на протяжении всех этих лет. Здесь чувствуется особая молитвенная сосредоточенность."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"В то же время, в 1970-х годах, возникла традиция в среду вечером служить акафист у иконы «Знамение». На этот акафист приходили не только монахи и те, кто учился в семинарии и Академии. Приходила масса прихожан. Если прийти чуть позже, то стоять было негде: все не помещались, и многие стояли на лестничной площадке перед храмом и самой лестнице. "}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Именно в это время произошло какое-то активное возрождение внутри семинарии: сюда стали приходить очень талантливые, образованные люди. Среди них — нынешний архимандрит Августин (Никитин), протоиерей Владимир Фёдоров и уже покойный архимандрит Ианнуарий (Ивлиев).У них уже было высшее техническое образование, и они очень много преодолели, чтобы поступить сюда. В это время был приток интеллигенции в академический храм. Как правило, если она находила дорогу в Академию, то оставалась здесь. Здесь стала собираться большая компания: нас было примерно человек 20, среди них — математики, физики, биологи, химики, которые работали на самых разных профессиях. И это всё происходило на фоне достаточно жёсткого времени — мы ходили под угрозой удара, который мог разрушить нашу бытовую жизнь. Тем не менее, это были времена счастья от искренней веры. К тому же мы нашли духовно близких людей, с которыми было уютно и легко. Это очень чувствовалось. Наверное, такой приток был обусловлен тем, что невозможно так долго, даже самой яростной проповедью атеизма, удерживать людей от того, чтобы почувствовать Бога. Это чувство всё-равно потом просыпается. "}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Примерно вместе со мной в храм пришёл ещё один мой однокурсник, с которым мы дружили семьями — Сергей Васильевич Керов и его жена Людмила Васильевна, которая была химиком. Во время одной из встреч у меня дома я сказала им, что начала ходить в Академию на богослужения. Они были совсем не воцерковлёнными людьми, хотя очень добрыми и думающими. Они с живым интересом спросили, что в этом так меня привлекает. Я сказала, что атмосферу в Академии словами не передать, это нужно пережить. После этого они решили пойти со мной, а после первого богослужения Сергей сказал мне, что теперь он меня понимает. Нас очень выручал отец Владимир Фёдоров, который в ту пору был ещё студентом. Тогда сложно было достать литературу, и мы попросили его проводить для нас встречи за чаем, чтобы он мог рассказывать мне с мужем и семье Керовых об азах веры. У меня даже сохранились тетрадки с тех встреч — я вела конспект. "}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Нельзя обойти молчанием ещё одну удивительную женщину — Наталью Юрьевну Сахарову (в девичестве Татаринову). Она была из семьи эмигрантов, княжеского рода, окончила гимназию во Франции, а после войны её семья вернулась в СССР. Тогда велась активная агитация за возвращение эмигрантов в Россию. Советский Союз хотел похвастаться, что эмигранты возвращаются, но большинство из них сразу попадали в лагеря. Семье Натальи Юрьевна повезло, они уехали в Тамбов. Там она смогла окончить университет, получить два диплома. Потом она поступила в Санкт-Петербург, а потом пришла в этот храм. Наталья Юрьевна была очень общительным и интеллигентным человеком, вокруг неё здесь начали собираться люди. Чуть позже, в 1991 году, Наталья Юрьевна станет одним из соучредителей общества «Альянс Франсез» при нашем французском консульстве, которое очень активно развивало русско-французские культурные связи. Она была его первым вице-президентом, а первым президентом был Никита Алексеевич Толстой — сын Алексея Толстого, знаменитый физик и академик, чьи лекции мне удалось послушать в школьной юности. Наталья Юрьевна очень много делала для развития этих связей, часто ездила за границу с лекциями о русской культуре, о православии, о литературе. И даже однажды мне позвонили с удивлением из канцелярии и сказали, что пришло неожиданное письмо из Французского консульства. Оказалось, что меня приглашают на торжественное вручение французского ордена для Натальи Юрьевны и паспорта почетного гражданина Франции (без её просьбы) за активное развитие культурных связей между Россией и Францией. Так что Наталья Юрьевна была отнюдь не рядовым человеком, и именно поэтому так много людей тянулось к ней."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Через некоторое время (нам же хотелось общаться) мы стали носить с собой термосы и бутерброды, чтобы за чашкой кофе просто пообщаться. Нам довольно быстро выделили аудиторию, где мы могли это делать. Будущий Патриарх отнёсся тогда к нам чрезвычайно доброжелательно. Владыка Кирилл иногда просто приходил, благословлял нашу трапезу. Он очень тепло относился к этим встречам и всячески поддерживал, так как считал их очень полезными. Надо сказать, что если приходил другой ректор, мы первым делом писали с Натальей Юрьевной прошение и шли на прием к нему с просьбой дать своё благословение на то, чтобы эти встречи продолжались. Во время этих бесед мы говорили абсолютно обо всём. Во-первых, делились своей радостью от прошедшей службы, потому что у всех на душе было радостно. Потом просто обсуждали какие-то церковные события, какие-то богословские вещи. Если кому-то удавалось достать книги, которые было интересно почитать, делились этими книгами. Даже просто бытовые темы тоже обсуждались, и все друг другу помогали, если в этом была хоть какая-то нужда. Такая довольно большая компания много лет была здесь. К сожалению, Наталья Юрьевна скончалась. Это было 15 лет назад, 16 апреля в Вербное воскресенье. У неё была онкология. Отец Александр Сорокин, тоже входивший в нашу компанию, причащал её. Кончина была мирной, очень христианской. Дай Бог, чтобы у каждого так проходило. Конечно, нам её не хватает, потому что она замечательный человек с очень непростой судьбой. Она была ядром компании."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Среди тех людей, с которыми мы также общались был протоиерей Константин Смирнов, который в 1975 году поступил сначала в семинарию, потом в Академию, хотя до этого 7 лет был вполне успешным артистом в театре. Сейчас он настоятель храма Спаса Нерукотворного на Конюшенной площади. Также в это время в Академию поступил будущий отец Борис Безменов, который тогда был биофизиком и искал людей из семинарской среды."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Кстати, в те времена в Академии лояльно относиться к молодым людям, которые приходили в храм впервые. Они могли не знать каких-то обычаев или традиций, их внешний вид или поведение иногда выбивались из принятой нормы. Но к этому относились с пониманием и терпением. Спустя какое-то время молодые ребята, если им нравилось, перенимали традиции. Всё становилось на место. Делать занудных замечаний даже не разрешали. Я прекрасно помню, как однажды в притворе я стала свидетельницей такой картины: отец Ианнуарий идёт по храму и слышит, что одна из пожилых прихожанок делает замечание молодой девочке, которая пришла в храм первый или второй раз. Как он эту прихожанку сильно поругал, призывая осмыслить, какую рану она могла нанести человеку."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Конечно, идёт время и многое меняется. Но чтобы говорить об этом квалифицированно, необходимо «вариться» в этом соку. Однако мне кажется, что сейчас в Академию стали поступать более подготовленные ребята с точки зрения богословия. Это связано с тем, что сейчас есть больше возможностей. Ведь в мои времена невозможно было найти самую элементарную литературу, не говоря уже о научных книгах. И я надеюсь, что ребята стали делать свой выбор более осознанно: ведь теперь можно сравнивать и выбирать. Раньше, в значительной мере, хотя и были интеллигентные молодые люди, имеющие высшее образование, но тогда большую часть составляли студенты из традиционных, не просто церковных, а священнических семей. А теперь контингент поступающих, на мой взгляд, изменился. Появились молодые люди, которые были воспитаны в современной религиозной среде и имели определённые знания, опыты и навыки. Есть молодые люди, которые просто сами сделали этот выбор. Поэтому, если говорить об уровне знания и осознанности выбора, мне кажется, сейчас всё стало намного серьёзнее. Поэтому в этом отношении, это положительный шаг."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Я не знаю, насколько я могу так говорить, однако закончить свою речь мне хотелось бы пожеланием молодым людям, которые сейчас учатся в Академии. Предварить эти слова я хотела бы вот чем: у меня 6 лет тяжело болеет муж и находится в состоянии, когда ему необходима постоянная помощь. Казалось бы, такая ситуация, может вогнать в уныние и депрессию, что можно бесконечно лить слёзы и жаловаться. А я искренне говорю, что я счастлива: мы 57-й год вместе, он со мной, у нас очень хорошие дети и внуки, и у нас есть возможность жить, радоваться жизни и любить. Поэтому мне хочется сказать: «Радуйтесь! Радуйтесь, всему, что вы видите и что вас окружает! Радуйтесь и живите с открытым сердцем и любовью. Даже в самых трудных обстоятельствах есть кого любить и чему радоваться»."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Пресс-служба СПбДА"}}],"version":"2.17.0"}

Юбилей alma mater. «Атмосферу в Академии словами не передать. Это нужно пережить»

Протоиерей Константин Костромин. Школа апостольства на берегах Невы