{"time":1614612986134,"blocks":[{"type":"paragraph","data":{"text":"Жизнь каждого человека состоит из\nнескольких этапов, каждый из которых оказывает своё неповторимое влияние на\nформирование личности. Конечно, особые, колоссальные изменения происходят в\nдетстве, когда в человека закладываются психологические основы его дальнейшего\nсуществования. Но не менее важным периодом является обучение в высшем учебном\nзаведении. Здесь происходит знакомство с “настоящей”, не “школьной” наукой; в\nalma mater завязывается прочная дружба с единомышленниками, открываются\nжизненные перспективы. Именно поэтому память о студенческих годах никогда не\nстирается, а сопровождает человека весь его земной путь."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Однако\nвоспоминания о студенческих годах является достоянием не только личности: из\nних также складывается историческая картина самого учебного заведения, которую\nважно не только сохранять, но и передавать последующим поколениям. Только\nблагодаря тому, что этот процесс успешно осуществлялся всё время существования\nАкадемии, в этом году Санкт-Петербургские Духовные школы празднуют двойной\nюбилей: 300 лет с момента своего основания и 75 лет со дня возрождения. "}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Надеемся, что\nвоспоминания архиепископа Гродненского и Волковысского Артемия о проведённых в\nЛенинградской Духовной Академии годах дополнят фонд исторической памяти\nДуховных школ и помогут последующим поколениям студентов иметь более ясное представление\nо советском и постсоветском периоде жизни своей alma mater."}},{"type":"image","data":{"url":"/uploads/07f855210697df9c7b89c121c471d495.jpeg","caption":""}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Юность. Поиск Бога в условиях атеистического государства"}},{"type":"paragraph","data":{"text":"«Я родился в 1952 году в Минске. С одной\nстороны, страна только что выиграла войну с фашистами. С другой — терпела\nстрашные поражения в войне духовной. Государство открыто боролось с Церковью,\nхрамы закрывались, над священниками господствовали уполномоченные. Доходило до\nтого, что даже сами церковные работники из-за страха могли не пускать людей в\nхрам. "}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Моя семья была такой же, как и Отечество —\nполностью атеистической. Мама работала школьной учительницей и церковную жизнь\nне вела. Упрекнуть её в этом я не имею никакого права: за поход в храм могли\nуволить с работы. Сегодня это не проблема: уволили — устройся в другое\nместо. Но религиозные люди в СССР были как каста неприкасаемых в Индии — их не\nбрали на нормальную работу, боялись здороваться, не принимали в обществе. Для\nмоей мамы это был вопрос выживания двух её детей."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Все изменилось в старших классах. Я только\nчто описал условия жизни в атеистической стране. По сути, это духовная пустыня.\nКак и откуда в этом вакууме у меня появилось понятие о Боге — для меня самого\nзагадка. Тем не менее именно посреди этой пустыни, когда церковным возрождением\nеще и не пахло, я стал призывать Господа. По-детски, наивно, просил открыться\nмне, если Он есть. "}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Примечательно, что моим первым\nкатехизатором стал не священник, а церковный сторож Александро-Невской церкви.\nДуховенство боялось общаться с молодежью — могли привлечь за «пропаганду и\nраспространение». Батюшка, который меня причащал, говорил: “Если вдруг спросят,\nотвечай, что уже окончил школу и работаешь разнорабочим на почте”. А вот сторож\nАлександр ничего не боялся. С ним я говорил о вере, с ним молился. Без этого\nчеловека я, возможно, никогда бы не стал священником."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Огромную роль в моем воцерковлении сыграл\nПсково-Печерский монастырь. Кстати, именно там я познакомился с ребятами из\nПетербургской семинарии, которые приезжали в обитель на каникулы. Они-то и\nрассказали мне про духовные школы и звали поступать. "}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Долго уговаривать меня не пришлось — я\nмечтал стать семинаристом. Только вот для этого нужно было провернуть целую\nкомбинацию: я поступил в Белорусский институт механизации, но не чтобы его\nокончить — людям с высшим образованием власть создавала колосальные перпятствия\nдля поступления в семинарию. Поэтому я специально перевелся на заочное,\nдождался пока меня заберут в армию, отслужил и уже тогда со спокойной совестью\nприехал в Северную столицу."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Маме, конечно ничего не сказал. Точнее\nсказал, но что, якобы, поступил в Ленинградский государственный институт\nкультуры им. Крупской. О том, что я учился в Ленинграде, но совсем не в\nинституте, я ей сообщил уже когда заканчивал Академию и был в сане диакона»."}},{"type":"image","data":{"url":"/uploads/61eb79f1509e64c12f956cad23392edb.jpeg","caption":""}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Вступительные испытания в семинарию. Академия в лицах"}},{"type":"paragraph","data":{"text":"«Больше всего я боялся экзамена по пению.\nКогда меня пригласили что-нибудь спеть, мой выбор пал на стих прокимна Великой\nПятницы: «Боже, Боже Мой, вонми Ми, вскую оставил Мя еси». Что ж, как видите,\nмой вопль был услышан."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"На вступительных испытаниях присутствовали\nмитрополит Никодим (Ротов) и ректор Академии епископ Кирилл — нынешний\nПатриарх. Владыка Кирилл интересовался тем, почему я бросил светское учебное\nзаведение. Я, признаюсь, немного растерялся. И тогда за меня вступился\nмитрополит Никодим: “Саша, не переживай, меня с медицинского выгнали, а уже\nвидишь — митрополит”. "}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Это было мое первое знакомство с владыкой\nНикодимом. Чем дальше — тем больше я убеждался в его заботе о Церкви. Да и все\nмы знаем, как он боролся буквально за каждый храм и часовню. Что еще важнее,\nогромное внимание он проявлял к студентам и священникам: мог принять, выслушать\nи заступиться за всех, кто в этом нуждался. Владыка Никодим был отцом и\nавторитетом для всех нас. Учащиеся его очень уважали и чувствовали\nпокровительство."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Епископ Кирилл, несмотря на молодой\nвозраст, был уже ректором Академии. Он поражал нас своими эрудицией и знаниями.\nЕго проповедь была живым словом, а личный духовный опыт вдохновлял будущих\nслужителей Церкви. При нём была сформирована новая традиция: выпускной класс\nехал в паломническую поездку. Наш курс посещал Киев. Владыка Кирилл был с нами.\nТакая непосредственность и открытость очень привлекала молодых людей. Несмотря\nна высокую должность, он был доступен для каждого»."}},{"type":"image","data":{"url":"/uploads/a7025fa659453c4995576960c97428f4.jpeg","caption":""}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Как филателия и атеистические писатели помогали изучать Библию. Жизнь в\nАкадемии"}},{"type":"paragraph","data":{"text":"«В СССР религиозные знания приходилось\nсобирать буквально по крупицам и, порой, в самых неожиданных местах. Ещё до семинарии\nя увлекался филателией. Часто на марках можно было встретить репродукции картин\nс библейским сюжетом. Это подталкивало копать глубже: идти в библиотеку, рыться\nв энциклопедиях и пытаться понять, что происходит на картинке. В то время также\nбыли популярны “Библейские сказания” Зенона Косидовского и “Раскопки в\nбиблейских странах” Иосифа Крывелева. Вот вроде бы книги созданы, чтобы\nвытравить из людей религию. Но даже из них можно было извлечь пользу — они\nдавали подробный пересказ текста Ветхого и Нового Завета и археологические\nисследования, которые — по замечаниям автора — подтверждали описываемые в\nБиблии события. "}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Эти юношеские увлечения укрепились в\nпервый год моего обучения в семинарии. Одним из моих любимых предметов стала\nбиблейская история, которую преподавал Игорь Цезаревич Миронович. "}},{"type":"paragraph","data":{"text":"А вот пение… Со вступительных экзаменов\nмало что поменялось — каждая лекция была как “смертельный номер под куполом”.\nОт двойки меня спасло знание текстов. Дело в том, что в детстве, из-за страха\nразоблачения, часто приходилось упражняться в ночной молитве. А чтобы делать\nэто успешно в темноте, приходилось учить молитвы каноника. Помню, отвечая\nдомашнее задание, я быстро протараторил весь текст, делая вид, что пытаюсь\nспеть. Тогда учитель обратился к классу: “Вы все украинцы — музыкальные, а у\nнего нет способностей. Но посмотрите на парня! Вы ни одного слова, ни одного\nтропаря не можете спеть наизусть, а он знает всё. Я ему пятёрку поставлю”. Так\nя и сдал этот предмет. "}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Справиться с распорядком и строгими\nправилами семинарии мне помог опыт жизни в монастыре и службы в армии. Но все равно некоторые\nправила возмущали: я никак не мог понять, почему в Церкви происходит нарушение\nсвободы — дежурные помощники заставляют семинаристов идти на службу. Тут сразу\nдва вопроса: почему одни заставляют братьев идти на службу чуть ли не силой и\nпочему вторые не хотят идти на богослужение — то, ради чего я в армии бегал в\nсамоволку?"}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Во внеучебное время мы занимались спортом:\nделали зарядку в саду рядом с Академией, иногда ходили на лыжах, плавали в\nбассейне. Что особенно радовало — семинария не была учебным заведением\nзакрытого типа. Мы не замыкались в своем мире, постоянно посещали музеи,\nтеатры, выставки. Помню выставку Ильи Глазунова — его первые картины произвели\nна нас глубокое впечатление. "}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Во время учёбы у нас также было интересное\nхобби: охота за духовной литературой. Мы кружились около иностранцев, иногда\nони привозили нам книги. В академической библиотеке была литература, но нам\nхотелось иметь свою. В те времена было трудно купить даже Новый Завет, так как\nего выпускали маленьким тиражом. Что уж говорить о проповедях, богословских и\nнравоучительных сочинениях — это была редкость. Некоторые ребята\nфотографировали страницы книг, чтобы потом использовать это дома и на\nприходах»."}},{"type":"image","data":{"url":"/uploads/1e6f460226a9584123dd7f325589e829.jpeg","caption":""}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Жизнь после Академии"}},{"type":"paragraph","data":{"text":"«С книжным дефицитом связана еще одна\nистория из моей жизни, правда уже после учебы. После Академии я служил диаконом\nв Карелии. Когда освободилось место в храме святого Александра Невского в\nМинске, мне позвонили и предложили приехать — это был октябрь 1982 года. Я\nконечно обрадовался, а потом подумал, что это же мой родной храм, где все меня\nпомнят, что нужно будет держать марку. А у меня из пособий для проповедей —\nтолкования свт. Иоанна Златоуста на Евангелие от Марка. Да и то только половина,\nпервая часть. Как же я тогда волновался! А когда приехал в Минск, нам в храм\nкто-то пожертвовал вторую книгу свт. Иоанна. В общем, я был спасен."}},{"type":"paragraph","data":{"text":" Хотя надо сказать, что, завершая\nучёбу в Академии, мы все мечтали остаться в Петербурге, тогда мы буквально жили\nим. Помню, когда у нас в Минске открыли метро, я боялся в него заходить, чтобы\nне расплакаться от воспоминаний. Я несколько раз приезжал в Академию после\nобучения — в гости. Но постепенно мы повзрослели, стали серьёзнее, былая\nстрасть к городу утихла. Да и уже не в том возрасте, чтобы часто\nпутешествовать. Последний раз я был в Петербурге лет семь назад, но это была\nвстреча, посвящённая одной памятной дате, и так сложилось, что времени для\nпосещения родной Академии не было. Но я всё равно слежу за жизнью Духовной\nшколы. Произошли впечатляющие перемены. Главное, чтобы это не коснулось духа\nучебного заведения. Петербургская Академия всегда отличалась свободомыслием — в\nсамом хорошем смысле. Этим семинарским духом мы стараемся жить и сейчас, хоть голова\nуже лысая, а борода седая. Мне запомнились открытые человеческие и церковные\nвзаимоотношения. Я никогда не был вхож в коллективы, ни в школе, ни в армии\nиз-за своей религиозности. Но в Петербурге чувствовалась, что мы одна семья.\nЭто сохранилось в моей душе навсегда. "}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Мне кажется, что в Петербурге сложилась\nособая церковная среда. Даже когда я участвовал в разных мероприятиях,\nнапример, в Печорах, сразу было видно, где московский студент, а где питерский.\nБыл один случай: прошло лет семь после окончания обучения — я уже служил\nдиаконом или священником в Минске — пошёл в магазин и увидел там парня старше\nменя, мы поздоровались, разговорились: “Ты в Питере учился?” — “Да”. Я знал\nответ, почти сразу как его увидел. У каждого из нас особая “печать” этого учебного\nзаведения»."}},{"type":"image","data":{"url":"/uploads/91ed3c741279446a92813e3afad8da0b.jpeg","caption":""}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Наставление современным студентам"}},{"type":"paragraph","data":{"text":"«Я бы хотел пожелать нынешним\nстудентам не терять времени даром. Нужно запомнить, что жизнь — она здесь и\nсейчас. Накапливайте потенциал, получайте знания, впитывайте дух разумной\nсвободы, то, что вы можете получить только в этих стенах, чтобы затем хранить в\nсердце и делиться с другими людьми»."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Пресс-служба СПбДА"}}],"version":"2.17.0"}

Выпускники об alma mater. Архиепископ Гродненский и Волковысский Артемий

Священник Игорь Иванов. Византийская paideia в современных исследованиях