{"time":1721798512164,"blocks":[{"type":"header","data":{"text":"Аннотация","level":2}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Введение. Еще не\nоднажды к данному вопросу и связанным с ним сюжетам будут обращаться\nисследователи. Где, как и почему княгиня Ольга приняла святое крещение? Когда и\nв каком качестве она ездила в Константинополь?\nКаково было для Руси значение крещения Ольги? Была ли блаженная княгиня правительницей\nязыческого государства? Автор предполагает поделиться своими соображениями на\nсей счет в данной статье."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Методы. Метод\nрассмотрения данного вопроса в конечном счете сводится к поиску оптимального\nварианта согласования противоречивых показаний источников с учетом обширной\nисториографии, но и в контексте определенной историографической и теоретической\nпарадигмы."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Анализ. Мнению об официальном\nхарактере поездки Ольги в Царьград как полноправной правительницы Русской земли\nможет быть с успехом противопоставлено мнение, что визит княгини в столицу\nимперии – частное событие из жизни вдовы русского князя. Оправданы сомнения в\nтом, что она могла быть равновеликой по статусу своему покойному мужу и в\nполной мере взять в свои руки его княжеские обязанности и правительственные полномочия.\nСкорее всего, ее, именно политическое, положение было двойственным. Отрицать\nфакт крещения вдовы Игоря в Константинополе сложно, ибо все, говорящие о нем\nисточники, не совпадая в датировке этого события, тем не менее, единодушно\nлокализуют его именно там."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Результаты.\nХристианство, принятое княгиней Ольгой в 957 г. в Константинополе во время\nнеофициальной поездки туда в составе торгового каравана, от самого акта\nкрещения и до конца жизни княгини оставалось только ее личным делом. После крещения\nОльга и вовсе отказалась от участия в правительственной деятельности. Последнее\nобстоятельство позволяет акцентировать тот аспект ее христианского подвига, на\nкоторый не обращали внимания исследователи: сознательное самоустранение от\nвласти (даже символической) в языческом обществе ради следования христианским\nзаповедям и приверженности христианским ценностям."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Петров А. В. К вопросу о\nкрещении княгини Ольги // Вестник Волгоградского государственного университета.\nСерия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2020. – Т. 25, №\n1. – С. 200–207."}},{"type":"header","data":{"text":"Введение","level":2}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Вопрос о крещении киевской княгини\nX столетия Ольги широко обсуждался как в отечественной, так и зарубежной исторической\nлитературе. Дискуссия далека от завершения и ныне. В основном это событие локализовали\nв Киеве или Константинополе, датируя 957 г., периодом после 957 и более ранним\nвременем. Одни авторы считали принятие христианства личным делом вдовы Игоря,\nдругие видели здесь первый шаг к крещению всей Руси [3, с. 222–237; 17, с.\n262–270]."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Самым интеллектуально богатым, намой\nвзгляд, моментом обсуждения данного вопроса стали серия статей Г. Г. Литаврина\nи аргументированный ответ на них А. В. Назаренко [5–12]. Крупнейшие российские\nисторики ударили друг друга копьями, как Пересвет и Челубей, и оставили нас\nразбираться с дальнейшим..."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"50 на 50 – либо 957, либо 946,\nкак годы посещения Ольгой Царьграда. Я склоняюсь к 957 г. на том основании, что\nпосле убийства Игоря на стабилизацию положения в России («‘Ρωσία – Росия»), как\nназывали Русскую землю тогдашние греческие интеллектуалы [2, с. 45; и др.],\nопределенно потребовалось бы время."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Отсутствие единства среди\nисследователей по вопросу о крещении княгини Ольги обусловлено крайним немногословием\nи противоречивостью данных источников. Из обстоятельств, в той или иной мере\nимеющих к нему отношение, бесспорно только то, что в середине Х в. мать\nСвятослава находилась в столице ромеев, где была дважды принята императором Константином\nVII Багрянородным, о чем сохранился рассказ в его трактате «О церемониях византийского\nдвора» [19, lib. II, cap. 15, p. 594–598]. Этот рассказ неоднократно\nпереводился на русский язык [1, с. 99–102; 4, с. 360–364]."}},{"type":"header","data":{"text":"Метод","level":2}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Метод рассмотрения данного\nвопроса в конечном счете сводится к поиску оптимального варианта согласования\nпротиворечивых показаний источников с учетом обширной историографии, но и в\nконтексте определенной историографической и теоретической парадигмы. Ни о каких\nфеодальном обществе и феодальном государстве, требующих масштабного изменения\nидеологии, на Руси IX–X вв. речи быть не может [18, с. 8–33 и сл.]. Равно как\nне может быть речи о сложно стратифицируемом социуме, каковой иногда сейчас изображают,\nподчиняясь советской историографической инерции. И другой методологической\nпредпосылкой к рассмотрению избранного вопроса послужило уяснение того, как\nименно взаимодействовало христианство с язычеством. Сплава язычества с\nхристианством в средневековой Руси не было. Русская древность – время\nсосуществования разорванных культурных пластов, время раздвоения общественного сознания\nи, вместе с тем, время накоплявшихся успехов христианизации в\nрелигиозно-моральном и политическом аспектах. Русское средневековье – и пора противоборства\nс язычеством, и история постепенного нравственного торжества христианства [15].\nВот в каком историческом и психологическом контексте принимала христианство св.\nкнягиня Ольга. И это, безусловно, повышает значение ее Личности."}},{"type":"header","data":{"text":"Анализ","level":2}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Для чего приезжала Ольга в Царьград?"}},{"type":"paragraph","data":{"text":"В. А. Пархоменко, М. Д.\nПриселков, М. В. Левченко, А. Н. Сахаров и др. [17, с. 262–270] полагали, что\nпоездка княгини Ольги носила официальный характер, ибо, по их мнению, она\nвозглавляла посольство, прибывшее в Константинополь для дипломатических переговоров.\nОднако мы не можем настаивать на данном тезисе. Единственный весомый довод в\nего пользу – строки Повести временных лет, где сказано, что Ольга обещала византийскому\nбасилевсу прислать рабов, воска, мехов и воинов на помощь. Но этих строк, все\nже, недостаточно, чтобы предположить наличие каких-либо дипломатических переговоров.\nДаже если подобные обещания действительно имели место, то княгиня могла дать\nих, вовсе и не будучи вполне официальным лицом, тем более что они так и\nостались невыполненными. К тому же, не исключено, что нарушение обязательств,\nякобы принятых вдовой Игоря в беседе с императором, продолжает ту же самую\nлетописную линию «переклюкивания» греческого царя, которая началась с\nхитроумного уклонения от его сватовства. Что же касается предложения византийскому\nмонарху постоять в Киеве «на Почайне» так же, как она стояла «в Суду», то здесь,\nвероятнее всего, нашло отражение традиционное недовольство русских процедурой\nдолгого и стеснительного ожидания, раздражавшего их всякий раз по прибытии в\nКонстантинополь [16, с. 30]."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Мнению об официальном характере\nпоездки Ольги в Царьград, как полноправной правительницы Русской земли, на мой\nвзгляд, может быть с успехом противопоставлено наблюдение, что визит княгини в\nстолицу империи – частное событие из жизни вдовы русского князя. Позднейшие\nлетописцы-монахи окружили созданный ими образ матери Святослава ореолом величия\nи мудрости именно потому, что она находилась в ряду первых русских христиан,\nкрестившись намного раньше других представителей княжеского рода."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Оправданы сомнения в том, что она\nмогла быть равновеликой по статусу своему покойному мужу и в полной мере взять\nв свои руки его княжеские обязанности и правителственные полномочия. Скорее\nвсего, ее, именно политическое, положение было двойственным. Тогдашняя Русь\nпереживала последнюю стадию распада племенного строя – рушились и смешивались,\nформатировались по административно-территориальным округам, «волостям», под\nвлиянием различных факторов, описанные Константином Багрянородным «Славинии»,\nили «племенные княжения» Повести временных лет [2, с. 45, 317; 16, с. 10; и\nдр.]. Знатные женщины европейских «варварских обществ» раннего средневековья – славянских\nи германских – едва ли могли обладать официальной возможностью править, быть\nполитическими (потестарными, если угодно) лидерами социумов, равнозначными в\nэтом отношении своим мужьям. Особенности и свойства эпохи «славного\nварварства», «военной демократии», «позднейшей стадии племенных союзов», когда\nони интегрировались в «суперсоюзы», «чифдомы», предполагали, что выполнение\nосновных княжеских функций являлось исключительно мужским делом! При малолетнем\nСвятославе, в период, когда Русь не имела настоящего князя, княгиня Ольга была\nнеобходимым символом, олицетворением княжеской власти, номинальным правителем\nРоссии."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"От внимательного читателя Повести\nвременных лет не скроется, что в это время, которое, – и это должно быть\nособенно знаменательным, – описывается в летописи под заглавием: «Начало\nкняженья Святослава, сына Игорева», рядом с княгиней, чтобы она не\nпредпринимала, неизменно стоят две могущественные фигуры: Асмуд и Свенельд. От имени\nпоследнего, равно как и от имени Святослава, даже заключен договор с греками 971\nгода [16, с. 27–28, 34]. Если при воинственном и могущественном князе-«пардусе»\nэтот воевода занимал столь высокое положение, то каково же было его значение,\nкогда Святослав еще «бе детеск»?! Мне представляется, что именно Свенельд\nявлялся главной фигурой в политической жизни Руси от смерти Игоря и до\nвозмужания Святослава. Таким образом, говоря о «регентстве» при малолетнем\nкняжиче, нужно учитывать, что их (регентов) было трое: помимо Ольги – Асмуд и Свенельд,\nпри явном первенстве последнего."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Ольга была символом княжеской\nвласти в России, но приехала она в 957 г. в Царьград не в качестве главы\nдипломатической миссии, а как знатная паломница, воспользовавшаяся для своего\nдальнего путешествия обычным киевским торговым караваном, чем и объясняется\nотмеченное Константином Багрянородным большое количество купцов в ее окружении.\nКнягиня стремилась своими глазами увидеть Второй Рим, слава которого давно уже\nдостигла лесного Приднепровья, и принять здесь христианство."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"У нас нет данных, чтобы говорить\nо том, что именно побудило Ольгу к крещению. Но я с легкостью предположу, что\nтут сыграли свою роль и свойства ее личности, и то, что «душа человеческая по\nприроде своей христианка»."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Отрицать факт крещения вдовы\nИгоря в столице ромеев сложно, ибо все, говорящие о нем источники, не совпадая\nв датировке этого события, тем не менее, единодушно локализуют его именно там.\nПоскольку княгиня Ольга была в Константинополе, скорее всего, именно в 957 г.,\nа удвоение ее поездки на берега Босфора, как уже указывалось в литературе [17,\nс. 285], искусственно, то следует заключить, что мать Святослава крестилась именно\nтогда, во время своего цареградского визита в 957 году."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Противники такой точки зрения, в\nтом числе и такие известные специалисты, как Г. А. Острогорский и Ж.-П.\nАриньон, ссылаются при своих рассуждениях главным образом на молчание о факте\nкрещения трактата Константина Багрянородного «О церемониях византийского\nдвора». По их мнению, император обязательно нашел бы возможность сообщить о\nпринятии христианства его гостьей, если бы оно действительно имело место в 957\nг. в Царьграде. «Если представить себе, – пишет, например, Г. А. Острогорский,\n– каким событием для византийской столицы и для самой императорской семьи\nявилось бы крещение киевской княгини во время ее пребывания в Константинополе,\nесли принять во внимание, к тому же, что крещение как таковое идеологически\nзначило для каждого византийца, то умолчание о нем, мне кажется, может быть\nобъяснено единственно тем, что Ольга крестилась не в Константинополе...» [13, c.\n1463]. На мой взгляд, такое решительное утверждение спорно."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"В. А. Пархоменко, М. В. Левченко,\nГ. А. Острогорскому, Ж.-П. Ариньону и др. удалось доказать лишь возможность, а\nотнюдь не обязательность наличия в Книге о церемониях упоминания о крещении Ольги.\nЕсли смягчить излишнюю категоричность суждений тех историков, которые, впадая в\nпротивоположную крайность, считали, что Константин Багрянородный совсем не мог\nупомянуть о факте крещения (так как, по их мнению, писал всего лишь\nпрактическое руководство по придворному церемониалу, а не исторический трактат),\nто с ними можно согласиться в том смысле, что в центре внимания императора было\nне все целиком пребывание киевской княгини в Византии, а только ее визиты в царский\nдворец. Константин Багрянородный не поведал о целях, которые привели Ольгу в Царьград,\nне сообщил, где она жила и чем занималась здесь, помимо двух приемных дней. Все\nэто делает вполне приемлемой мысль, что наряду с прочими недомолвками, царственный\nписатель мог смолчать и о ее крещении, состоявшемся в неприемное время (скорее\nвсего, и после приемов) за стенами императорских чертогов, тем более, отмеченные\nГ. А. Острогорским [13] сбивчивость, непоследовательность и пестрота Книги о\nцеремониях очевидно должны были способствовать этому."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"К тому же молчание императора по\nинтересующему нас поводу было в значительной степени обусловлено еще и тем, что\nкрещение вдовы Игоря во время ее частного визита в Константинополь не могло\nоказаться ничем иным, как тоже только частным актом, не претендующим ни на\nкакое политическое значение."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Другое дело, что, вернувшись в\nКиев, Ольга, по свидетельству хроники Продолжателя Регинона Прюмского, сделала\nпопытку пригласить на Русь христианского епископа и священников, чем явно\nпревысила свои полномочия. Как и следовало ожидать, эта попытка завершилась\nполным провалом, ибо, судя по тому же источнику, приглашенных проповедников с\nшумом выдворили из страны. И случилось так из-за того, что вдова Игоря не\nпользовалась всеми правами настоящего князя (мужчины, военного предводителя),\nчто сама княжеская власть тогда, в соответствии с переживаемой стадией\nобщественного развития, была обязана считаться как с народным собранием-вечем,\nтак и с советом старейшин (летописных «старцев градских») [18, с. 8–63; и др.],\nа также из-за того, что в рассматриваемое время Держава Рюриковичей все еще оставалась\nглавным образом языческой."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Христианство стало проникать к\nрусским славянам с начала IX века. В середине этого столетия среди русских уже\nсуществовали купцы-христиане, которым в далеком Багдаде переводчиками служили\nместные славянские невольники. В 60-е гг. IX в. зафиксировано бытование\nЕвангелия и Псалтыри, написанных «руськими письменами», и, самое главное,\nсостоялось первое массовое крещение Руси – «Фотиево крещение». Потом, в связи с\nпоявлением в Приднепровье Олега во главе новой волны переселенцев с севера («и\nбеша у него варязи и словени и прочи, прозвашася русью») [16, с. 14], по всей\nвидимости, наступил период «языческой реакции»."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Процесс проникновения\nхристианства на Русь, несмотря на его внушительные успехи, воплощенные в\n«Фотиевом крещении», был прерван и должен был начаться заново. При Игоре в\nКиеве существовала христианская община, которую отдельно приводили к присяге\nпри заключении очередного договора с Империей [16, с. 26, 163]."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Но и при Ольге язычество\nпродолжало доминировать на Руси. «Людье мои погани и сынъ мой, дабы мя Богъ\nсъблюлъ от всякого зла», – говорила, согласно летописи, святая княгиня [16, с.\n30]. Прав был В. А. Пархоменко, когда отметил, что «в эту пору христианство на\nРусь еще лишь начало проникать – в результате завязавшихся торговых связей с соседями\n– и существовало здесь еще по преимуществу среди пришлого элемента, – главное\nже ядро Руси прочно и безмятежно пребывало пока в своей отеческой вере» [14, с.\n432]. Киевские язычники середины Х столетия могли сравнительно спокойно жить\nбок о бок с христианами, демонстрируя тем самым пример религиозной терпимости,\nно всякая попытка навязать новую веру неминуемо встретила бы оппозицию в лице\nюного князя Святослава, его дружины, подавляющего большинства народа. Условия,\nкоторые сделают возможным официальное принятие христианства на языческой Руси в\nконце века, при Ольге еще не сложились. В частности, печенежская опасность еще\nне стала настолько серьезной, чтобы поставить перед русскими славянами вопрос о\nзначительно более крепком внутреннем единстве ввиду надвигавшихся из степей\nкочевых орд."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Что же касается того, почему\nкрещенная на берегах Босфора русская княгиня с просьбой о присылке священников\nобратилась на Запад, а не ко греческому императору, то и здесь можно найти\nобъяснения. Во-первых, став христианкой частным образом во время своей поездки\nв Константинополь, Ольга не чувствовала себя чем-либо обязанной государству\nромеев. Во-вторых, это вполне могло произойти еще и потому, что вдова Игоря,\nкак и первые русские христиане из храма св. Ильи, плохо разбиралась в разнице\nВосточной и Западной Церквей, считая христианство единым и неделимым\nмировоззрением всего европейского мира. Да и официальный раздел между ними\nпроизошел много позже, в 1054 году. Тут можно сослаться на Повесть временных\nлет, в наиболее древних текстах которой «папежь римьский» – еще авторитетная и\nуважаемая фигура, недаром он вступился за правое дело и «похули тех, иже\nропьщуть на книги словеньския» [16, с. 15]."}},{"type":"header","data":{"text":"Результаты","level":2}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Итак, рассмотренные обстоятельства\nкрещения княгини Ольги свидетельствуют о том, что христианство, принятое ею в\n957 году в Константинополе во время неофициальной поездки туда в составе торгового\nкаравана, от самого акта крещения и до конца жизни княгини оставалось только ее\nличным делом. Крещение Ольги – лишний довод в пользу мнения, что княгиня\nявлялась лишь символом княжеской власти, а не действительным, сообразным\nусловиям эпохи, правителем Руси, каковыми были ее муж и сын. Более того, есть\nвсе основания думать, что само решение принять христианство говорило о желании\nОльги дистанцироваться от властной публичности в нехристианской стране, от\nэдакой publicity, противной постепенно овладевшим ею убеждениям. После своего приобщения\nк Истинной вере и после провала попытки пригласить на Русь священников – по сути\nдела, ее единственной полностью самостоятельной политической акции, скорее показательной,\nчем рассчитанной на удачу, Ольга, похоже, и вовсе отказалась от участия в\nправительственной деятельности. Последнее обстоятельство позволяет акцентировать\nтот аспект ее христианского подвига, на который не обращали внимания\nисследователи: сознательное самоустранение от власти (даже символической) в\nязыческом обществе ради следования христианским заповедям и приверженности\nхристианским ценностям."}},{"type":"header","data":{"text":"СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ","level":2}},{"type":"paragraph","data":{"text":"1. Голубинский, Е. Е. История\nРусской Церкви. Т. I. Первая половина тома / Е. Е. Голубинский. – М. : Изд-во\nПатриаршего Крутицкого Подворья и Общество любителей церковной истории, 1997. –\n968 с."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"2. Константин Багрянородный. Об\nуправлении империей / Константин Багрянородный. – М. : Наука, 1991. – 496 с."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"3. Левченко, М. В. Очерки по\nистории руссковизантийских отношений / М. В. Левченко. – М. : Изд-во АН СССР,\n1956. – 556 с."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"4. Литаврин, Г. Г. Византия,\nБолгария, Древняя Русь (IX – начало XII в.) / Г. Г. Литаврин. – СПб. : Алетейя,\n2000. – 416 c."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"5. Литаврин, Г. Г. К вопросу об\nобстоятельствах, месте и времени крещения княгини Ольги / Г. Г. Литаврин //\nДревнейшие государства на территории СССР, 1985 г. – М. : Наука, 1986. – С.\n43–57."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"6. Литаврин, Г. Г. О датировке\nпосольства княгини Ольги в Константинополь / Г. Г. Литаврин // История СССР. –\n1981. – № 5. – С. 173–183."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"7. Литаврин, Г. Г. Путешествие\nрусской княгини Ольги в Константинополь: проблема источников / Г. Г. Литаврин\n// Византийский временник. – М. : Наука, 1981. – Т. 42. – С. 35–48."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"8. Литаврин, Г. Г. Реплика к\nстатье [Назаренко А. В. Когда же княгиня Ольга...] / Г. Г. Литаврин // Византийский\nвременник. – М. : Наука, 1989. – Т. 50. – С. 83–84."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"9. Литаврин, Г. Г.\nРусско-византийские связи в середине X в. / Г. Г. Литаврин // Вопросы истории.\n– 1986. – № 6. – С. 41–52."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"10. Назаренко, А. В. Еще раз о\nдате поездки княгини Ольги в Константинополь / А. В. Назаренко // Образование\nДревнерусского государства: спорные проблемы : Чтения памяти чл.-кор. АН СССР\nВ. Т. Пашуто, Москва 13–15 апр. 1992 г. – М. : ИРИ, 1992. – С. 47–49."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"11. Назаренко, А. В. Еще раз о\nдате поездки княгини Ольги в Константинополь: источниковедческие заметки / А.\nВ. Назаренко // Древнейшие государства Восточной Европы, 1992–1993 гг. – М. :\nНаука, 1995. – С. 154–168."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"12. Назаренко, А. В. Когда же княгиня\nОльга ездила в Константинополь? / А. В. Назаренко // Византийский временник. –\nМ. : Наука, 1989. – Т. 50. – С. 66–83."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"13. Острогорский, Г. А. Византия\nи киевская княгиня Ольга / Г. А. Острогорский // To Honor of Roman Jakobson. Essays on the occasion of his seventieth\nBirthday. – Paris : La Haye, 1967. – Vol. 2. – С. 1458–1473."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"14. Пархоменко, В. А. О крещении\nсв. княгини Ольги / В. А. Пархоменко // Вера и разум. – Харьков, 1911. – № X,\nкн. 2. – С. 429–446."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"15. Петров, А. В. Святой\nРавноапостольный князь Владимир и Крещение Руси (к чествованию памяти в связи с\n1000-летием преставления) / А. В. Петров // Христианское чтение. – СПб., 2015.\n– № 6. – С. 10–21."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"16. Повесть временных лет /\nподготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д. С. Лихачева ; под ред. В.\nП. Адриановой-Перетц. – Изд. 2-е. – СПб. : Наука, 1996. – 668 с."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"17. Сахаров, А. Н. Дипломатия\nДревней Руси (IX – первая половина X в.) / А. Н. Сахаров. – М. : Мысль, 1980. –\n358 с."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"18. Фроянов, И. Я. Киевская Русь.\nОчерки социально-политической истории / И. Я. Фроянов. – Л. : Изд-во ЛГУ, 1980.\n– 256 с."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"19. Constantinus Porphyrogenitus imperator. De cerimoniis\naulae Byzantinae libri 2 / Rec. I. I. Reiske. – Bonnae, 1829–1830. – Vol. 1–2.\n– Electronic text data. – Mode of access: https://archive.org/details/bub_\ngb_OFpFAAAAYAAJ/page/n659. – Title from screen."}}],"version":"2.17.0"}

Елизавета Зенина. Жемчужное ожерелье академического образования (выпускная речь)

А. В. Петров. К вопросу о крещении княгини Ольги