{"time":1584373848000,"blocks":[{"type":"paragraph","data":{"text":"Произведение В.С. Соловьева «Три разговора» с полным основанием следует признать религиозно-культурным завещанием замечательного русского христианского философа грядущим поколениям христиан всего мира, оставленным им на пороге столь же апостасийно-зловещего, сколь и гуманистически успешного ХХ века. При этом появление именно этого, пронизанного подлинным христианским эсхатологизмом произведения в качестве завершающего вывода творчества В.С. Соловьева стало совершенно закономерным результатом его духовно-религиозных исканий, в которых обманчивая величественность философских умозрений часто сочеталась с пронизывающей остротой пророческих прозрений. Наиболее глубокий исследователь творчества В.С. Соловьева и его близкий друг Е.Н. Трубецкой следующим образом определил место «Трех разговоров» в духовном наследии философа. Философское учение В.С. Соловьева «во все периоды своего развития… было философией конца<\/i>: ибо оно рассматривало не только весь мировой<\/i> прогресс, но и весь мировой процесс<\/i> в непосредственном отношении к его концу или смыслу, причем этот конец-цель<\/i>, во всей своей полноте должен раскрыться в конце времен<\/i>, за пределами земной действительности. Но только в конце жизни Соловьева и именно в его «Трех разговорах» философия конца впервые является перед нами во всей своей чистоте, последовательности и цельности. В этом заключается ближайший результат пережитого философом крушения утопий»[1]."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Действительно, упомянутое Е.Н. Трубецким «крушение утопий» во многом определило проблематику первой части произведения «Три разговора», в то время как его заключительная часть «Повесть об Антихристе» представляла собой художественно представленный набросок религиозно-эсхатологического прозрения, которое определяло миросозерцание В.С. Соловьева последних лет его земной жизни. Весьма примечательно, что уже достаточно давно преодолевший к этому времени увлечения как славянофильской, православно-монархической, так и западнической, католическо-монархической утопиями В.С. Соловьев лишь фрагментарно вкладывал в уста участников «Трех разговоров», прежде всего генерала и политика, отдельные постулаты обеих утопических мировоззренческих парадигм. В то же время никогда не разделявший идей толстовства философ в выступлениях третьего участника «Трех разговоров», князя, попытался достаточно подробно представить читателю позицию основателя учения о непротивлении злу насилием Л.Н. Толстого."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Причина этого обстоятельства кроется в том, что на рубеже ХIХ-ХХ веков толстовство воспринималось В.С. Соловьевым как единственно имевшая шансы на успех в российском обществе и вместе с тем в высшей степени искусительная религиозно-мировоззренческая альтернатива как материализму и агностицизму, так и подлинно христианскому вероучению. Именно поэтому, рассматривая всесторонне и весьма критично толстовское учение, вложенное им в уста князя, В.С. Соловьев определял эту очередную утопию русского национального самосознания как мировоззренческого предтечу грядущего в мир Антихриста. «По Соловьеву, существенное в толстовстве и в явлении антихриста – не в том, что у них различно, а в том, что есть между ними общего, - писал Е.Н. Трубецкой. - Существенная черта того и другого явления заключается в злонамеренном отрицании Христа и фальсификации Его дела. Формы же фальсификации отнюдь не должны быть непременно всегда одинаковы; наоборот, они должны быть непременно различны в зависимости от условий времени, в соответствии с настроением и уровнем развития той человеческой среды, которую требуется ввести в соблазн»[2]."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Конечно, будучи одним из многих религиозных лжеучений толстовство в какой-то определенный исторический момент и в какой-то конкретной стране могло стать наиболее искусительным религиозно-мировоззренческим соблазном для определенной части общества. И всегда отличавшийся поразительной терпимостью по отношению к самым различным формам инакомыслия В.С. Соловьев в своей по преимуществу справедливой критике толстовства все же перешел допустимую для него именно как христианского мыслителя мировоззренчески полемическую грань. Как справедливо подчеркивал наиболее всесторонне осмысливший соловьевскую критику толстовства Е.Н. Трубецкой: «Об особой <\/i>близости к антихристу толстовства в отличие от многих других вероучений можно было бы говорить в том случае, если бы оно не заключало в себе никакой, даже относительной <\/i>правды и если бы истина была в нем только личной. В действительности, однако, в религиозной проповеди Толстого есть черты положительные и ценные. Есть зерно истины даже в том его анархизме, против которого всего больше восстает Соловьев. Толстой совершенно прав в том, что государственная жизнь несовместима с евангельским совершенством и что, следовательно, конечный идеал христианства анархичен. И это должно быть вменено ему в заслугу, несмотря на те ошибки которыми у него извращается эта мысль… В учении Толстого действительно живет антихрист, изображенный Соловьевым, но он не исчерпывает собою религиозной сущности великого писателя: ибо сам Толстой выше и больше своего учения и своего антихриста»[3]."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Однако для самого В.С. Соловьева значительно более важным представлялся другой, потрясший его самого вывод, который он сделал на страницах произведения «Три разговора», но уже в «Повести об Антихристе». И вывод этот заключался в том, что как формулирует его Е.Н. Трубецкой: «Из собственного изложения Соловьева… обнаруживается, что каждое христианское исповедание таит в себе своего антихриста… Разве не фальсифицируют христианство те, кто утверждают, что дороже всего в нем – духовный авторитет или священное предание, или же, наконец, свободное исследование? Самозванством грешат едва ли не все, кто считает себя преимущественно перед прочими подлинными носителями духа Христова»[4]. Но во многом именно на этом выводе строилось все повествование «Повести об Антихристе», но прежде чем обратиться к его осмыслению следует в самых общих чертах обозначить тот состояние земной истории, в котором человечество, по мнению В.С. Соловьева, должно будет встретить Антихриста, пришедшего в мир."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Конечно, описание растянувшейся на многие годы широкомасштабной войны японо-китайско-монгольского Востока с секуляризованным христианским Западом, завершившейся пятидесятилетней оккупацией последнего, не может не разочаровать своей геополитической умозрительностью и военно-технической некомпетентностью. Хотя нечто подобное тому, что предчувствовал В.С. Соловьев все же имело место в Европе с той лишь разницей, что мировых войны было две, а оккупационную миссию по отношению к значительной части Европы довелось выполнять не японо-китайско-монгольскому Востоку, а коммунистической России, впрочем, основательно в этот исторический период ставшей напоминать неоязыческую Евразию. И все же главные геополитические последствия ХХ века по отношению к развитию Европы В.С. Соловьев определил весьма достоверно: «Европа в двадцать первом веке представляет союз более или менее демократических государств - европейские соединенные штаты»[5]. При этом философ все еще продолжал надеяться на то, что России суждено будет хотя бы в это время стать органичной и неразрывной частью христианской Европы, которая окажется способной предоставить Папе Римскому Санкт-Петербург в качестве места его постоянной резиденции."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Однако духовное состояние этого технократически бурно развивавшегося и вбиравшего в себя все новые народы мирового сообщества, по мнению В.С. Соловьева, должно было становиться все более секуляризованным, хотя и религиозно взыскующим. «Предметы внутреннего сознания - вопросы о жизни и смерти, об окончательной судьбе мира и человека, осложненные и запутанные множеством новых физиологических и психологических исследований и открытий, - остаются по-прежнему без разрешения, - писал В.С. Соловьев. - Выясняется только один важный отрицательный результат: решительное падение теоретического материализма. Человечество навсегда переросло эту ступень философского младенчества. Но ясно становится, с другой стороны, что оно также переросло и младенческую способность наивной, безотчетной веры. Таким понятиям, как Бог, сделавший мир из ничего и т.д., перестают уже учить и в начальных школах. Выработан некоторый общий повышенный уровень представлений о таких предметах, ниже которого не может опускаться никакой догматизм. И если огромное большинство мыслящих людей остается вовсе не верующими, то немногие верующие все по необходимости становятся и мыслящими, исполняя предписание апостола: будьте младенцами по сердцу, но не по уму»[6]."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"При этом доминирующей тенденцией общественного развития должно было стать стремление большинства людей к максимальному потреблению утилитарных благ, тем более что материально-технические возможности для производства этих благ в качестве товаров оказывались в это время поистине безграничными. Именно поэтому пожизненный президент европейских соединенных штатов, избранный к тому времени римским императором, выдвинул в своем манифесте весьма узнаваемо звучащую сейчас программу развития общества массового потребления, которая со временем должна была разрешить все возможные конфликты и противоречия. «\"Народы земли! Я обещал вам мир, и я дал вам его. Но … кому при мире грозят бедствия нищеты, тому и мир не радость. Придите же ко мне теперь все голодные и холодные, чтобы я насытил и согрел вас\". И затем он объявляет простую и всеобъемлющую социальную реформу... Теперь благодаря сосредоточению в его руках всемирных финансовых и колоссальных поземельных имуществ он мог осуществить эту реформу по желанию бедных и без ощутительной обиды для богатых. Всякий стал получать по своим способностям, и всякая способность - по своим трудам и заслугам. Новый владыка земли был прежде всего сердобольным филантропом, и не только филантропом, но и филозоем. Сам он был вегетарианцем, он запретил вивисекцию и учредил строгий надзор за бойнями; общества покровительства животных всячески поощрялись им. Важнее этих подробностей было прочное установление во всем человечестве самого основного равенства - равенства всеобщей сытости»[7]."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Справедливо определив характерную для многих современных ему теорий секуляризованного прогрессизма тенденцию видеть цель исторического развития в «равенстве всеобщей сытости», сам В.С. Соловьев к моменту написания им «Повести об Антихристе» уже пребывал, по словам Е.Н. Трубецкого «в полном отрешении от всяких земных утопий<\/i>, и прежде всего – от утопии прогресса<\/i>»[8]. В это время всемирная история должна была завершиться и одновременно разрешиться для В.С. Соловьева уже и «не во вселенской теократии, а непосредственно во втором пришествии Христовом»[9]. И особое значение в этом контексте должно было приобрести духовное состояние тех, кто в условиях приближающегося конца всемирной истории не только не покинул историческую, земную Церковь, но оставаясь в ней продолжал позиционировать себя в качестве христиан. Поэтому не столько мировоззренческие заблуждения последователей отлучившего себя от земной Церкви Христовой и отлученного Святейшим Синодом от Православной Российской Церкви Л.Н. Толстого, сколько духовные умонастроения конкретных представителей основных конфессий исторического христианства стали предметом глубоких опасений и последних надежд русского философа."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Воспроизводя во многом условную картину искушения представителей исторического христианства великим демагогом и филантропом, Антихристом, В.С. Соловьев провидчески увидел, что не воссоединение христиан как таковое, а объединение их вне Христа, на основе своих собственных, пусть и освященных исторической древностью мифологем, будет обрекать миллионы христиан на массовое отступничество от Христа накануне Его второго пришествия. На страницах «Повести об Антихристе» В.С. Соловьев устами самого Антихриста в столь же художественно выразительно, сколь и церковно-исторически условно формулирует традиционные мировоззренческие соблазны главных конфессий христианства, которые веками препятствовали и в момент пришествия в мир Антихриста могли окончательно воспрепятствовать основной массе христиан сделать правильный выбор между Христом и антихристом. «Любезные христиане! Я знаю, что для многих и не последних из вас всего дороже в христианстве тот духовный авторитет, который оно дает своим законным представителям, - не для их собственной выгоды, конечно, а для общего блага, так как на этом авторитете зиждется правильный духовный порядок и нравственная дисциплина, необходимая для всех… Торжественно объявляем согласно нашей самодержавной воле: верховный епископ всех католиков, папа римский, восстановляется отныне на престоле своем в Риме со всеми прежними правами и преимуществами этого звания и кафедры, когда-либо данными от наших предшественников, начиная с императора Константина Великого…"}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Знаю я, что между вами есть и такие, для которых всего дороже в христианстве его священное предание, старые символы, старые песни и молитвы, иконы и чин богослужения… Знайте же, возлюбленные, что сегодня подписан мною устав и назначены богатые средства всемирному музею христианской археологии в славном нашем имперском городе Константинополе, с целью собирания, изучения и хранения всяких памятников церковной древности, преимущественно восточной, а вас я прошу завтра же избрать из среды своей комиссию для обсуждения со мною тех мер, которые должны быть приняты с целью возможного приближения современного быта, нравов и обычаев к преданию и установлениям святой православной церкви!"}},{"type":"paragraph","data":{"text":"…Известны мне, любезные христиане, и такие между вами, что всего более дорожат в христианстве личною уверенностью в истине и свободным исследованием Писания… Сегодня вместе с тем музеем христианской археологии подписал я учреждение всемирного института для свободного исследования Священного Писания со всевозможных сторон и во всевозможных направлениях и для изучения всех вспомогательных наук, с полутора миллионами марок годового бюджета»[10]."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Зловещая картина готовности большей части христиан искуситься антихристовыми соблазнами на последнем вселенской соборе, нарисованная В.С. Соловьевым, представляется особенно убедительной на фоне сходства описанного им собора с весьма многочисленными сегодня гуманитарно-бесчеловечными форумами и конференциями, на которых любовь к человеку и человечеству часто утверждается не Христа ради, а Христу вопреки. При этом вариативность антихристовых соблазнов в нашу склонную подменять подлинную христианскую веру многообразием взаимоисключающих и вместе с тем взаимно сосуществующих идеологем эпоху делает положение христиан особенно уязвимым, подчас обрекающим их на духовную смерть уже в их земной жизни. Только пребывание в Церкви Христовой может помочь христианам не только распознать Антихриста, но и пройти через неизбежную для этого мира смерть и завещанное им Христом воскресение, как это произошло на страницах «Повести об Антихристе» с двумя ее главными героями, папой Петром II и епископом Иоанном. Именно поэтому, подводя заключительный итог пророческому прозрению В.С. Соловьева о последних судьбах исторического христианства, Е.Н. Трубецкой писал: «Свободная от всякого смешения<\/i> с миром, церковь осуществляет на земле целость жизни тем единственным путем и способом, который ведет к действительному исцелению, - через преодоление смерти<\/i>… В меру этой веры во Христа и в Церковь остался до конца верен своему идеалу целостной жизни и Соловьев. Победа над смертью через воскресенье двух свидетелей Христовых и соединение церквей вокруг воскресших – вот и все, что остается в «Трех разговорах»[11]."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Забвение земными Церквями своего главного призвания – быть Царством не от мира сего, растворенность их в пусть и многообразной и притягательной цивилизационно-культурной ткани онтологически пронизанной грехом земной истории обрекают христиан или на забвение Христа как таковое, или, что оказывается неизмеримо страшнее, на отождествление Христа и Антихриста. Именно это отнюдь не единократно происходящее в истории эсхатологическое искушение земной Церкви представил В.С. Соловьев в качестве последнего духовно-исторического теста на подлинность христианских веры неизбежно малого остатка действительных христиан последних времен."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"Международная научно – практическая конференция «Лев Толстой и его эпоха» организованная фондом «Россия христианская» г. Милан (Италия) 19-21 ноября 2014 г.<\/i>"}},{"type":"delimiter","data":[]},{"type":"paragraph","data":{"text":"[1] Трубецкой Е.Н. Миросозерцание В.С. Соловьева. Т.II. М., 1995. С. 275."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"[2] Там же. С. 278."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"[3] Там же. С. 284-285."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"[4] Там же. С. 283."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"[5] Соловьев В.С. Собрание сочинений. Т. 10. СПб., 1911. С. 197."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"[6] Там же."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"[7] Там же. С. 204-205."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"[8] Трубецкой Е.Н. Указ. соч. С.285."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"[9] Там же. С. 288."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"[10] Соловьев В.С. Указ. соч. С. 210-212."}},{"type":"paragraph","data":{"text":"[11] Трубецкой Е.Н. Указ. соч. С. 296."}},{"type":"linking","data":{"type":"32","items":["2"]}}],"version":"2.16.1"}

Протоиерей Георгий Митрофанов. «Три разговора" В.С. Соловьева – антитолстовский манифест или эсхатологическое прозрение»